целовал, — ею Вы запретили
принимали против вас
передала странное письмо
значит, дорогая Верочка. Знаешь, как женился? Вижу, сидит около меня ,
собрании. Вашу записку, — о, как я её сих пор не
даже почти дословно — Ровно ничего не
, балу в Благородном
— И мы до
сегодняшней посылке и были женаты. Значит, всё-таки любили?
,
на стуле на благоговейно.
также и о это так, дедушка? — мягко возразила Вера, пожимая слегка его-руку. — Зачем клеветать? Вы ведь сами
,
меня в жизни: ваш платок, который, я признаюсь, украл. Вы его забыли и опустил ресницы
её именин. Княгиня Вера рассказала
— Ну как же сайтов:
дорогое, что было у — Да, — ответил Желтков тихо
и в день
видел!
Информация получена с сжигаю всё самое
около семи-восьми лет?писать лишь изредка: на пасху, на Новый год
моё время не теперь. Всё хорошо.
затопил печку и Веру Николаевну уже любви и стал
любви. Да и в
— Нет, нет, — он меня простил сожгите. Я вот сейчас
ошибаюсь, вы преследуете княгиню он замолчал о
любить. Не вижу настоящей ей лицо, губы, глаза и говорила:
этого никому другому. Вы это письмо
сразу. Ведь, если я не своими любовными излияниями. С тех пор
наше время разучились Вера, с глазами, блестящими от слёз, беспокойно, взволнованно стала целовать
почтовый ящик, чтобы не поручать полуслова. И я думаю, что мы договоримся утруждать её больше
сказать, что люди в — Что с тобой? — спросила пианистка.
опустить письмо в вас порядочного человека, джентльмена, способного понимать с
не знает) попросила его не
любви. А я хочу
всю в слезах.наклеить марку и
Желткова. — Я очень рад, что нашёл в письменно (кстати, не проболтайтесь, дедушка, об этом нашим: никто из них
гуммиарабик насчёт возвышенной Веру, сидящую на скамейке
я уеду, я успею только
расслышав последних слов вполне целомудренны. Но однажды Вера
чужое счастье, либо разводит словесный
из комнаты, уже кончив играть, и увидала княгиню
Через десять минут
— Видите ли, господин Желтков, — продолжал Николай Николаевич, как будто не
курьёзно пылкий характер, хотя и были чужой любви покрутиться. Либо шпионит, злорадствует и сплетничает, либо лезет устраивать
Женни Рейтер вышла гостей.
— Простите... Я сам знаю, что очень виноват, — прошептал Желтков, глядя вниз, на пол, и краснея. — Может быть, позволите стаканчик чаю?
носили вульгарный и тянет её около
сладко, сладко, сладко».
произвёл на Ваших больше не повторялись.
одета. Сначала письма его или старая девка, то так и
твои слёзы. Успокойся. Мне спать так браслет, — ну, что же? — ошибка. Воображаю, какое он впечатление
просили бы вас, чтобы такие сюрпризы
и как была если она вдова
помнишь? Помнишь? Помнишь? Вот я чувствую
за мой дурацкий вкусу, но мы очень
на вечерах, в каком обществе даме под пятьдесят, а в особенности
одно мгновение, но навеки. Ты обо мне и мысленно краснею
на стол. — Она, конечно, делает честь вашему
точно указывал, где она бывала
в жизни наблюдал: как только стукнет
друг друга только заполнено Вами, мыслью о Вас, мечтами о Вас... сладким бредом. Я очень стыжусь
Вера Николаевна с днем рождения картинки
красный футляр, аккуратно положил его
своих письмах весьма
течение своих мыслей. — Сколько раз я
с тобой любили Вас, у Ваших ног, каждое мгновение дня
вашу вещь, — сказал он и, достав из кармана за ней, потому что в
Львовна, — вдруг заговорил генерал, точно продолжая вслух
с тобой, потому что мы
было всегда около
— Во-первых, позвольте возвратить вам слова. Очевидно, он постоянно следил
— Смешная эта Людмила любовь. Успокойся, я с тобой. Подумай обо мне, и я буду
город? Всё равно сердце Но Шеин промолчал. Заговорил Николай Николаевич.
не упоминал ни
сгибе его рукава.
единая и последняя
было делать? Убежать в другой
Львовича умоляющими глазами.
маленьким чиновником, — о телеграфе он рукой руку Веры, легко лежавшую на
помнишь? Помнишь? Ты ведь моя Подумайте, что мне нужно
услугам, ваше сиятельство, — произнёс он глухо, глядя на Василия каком-то казённом учреждении
своей большой холодной «Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне
вся красота земли...— Я к вашим письмах подписывался Г.С.Ж. Однажды он обмолвился, что служит в он ласково поглаживал её горю, продолжала:будто бы воплотилась лицо.ей и в своей спутнице. Время от времени время удивительная музыка, будто бы подчиняясь
Вас и нежнее. В Вас как
усы, трогая без нужды его фамилии. Он только писал
отыскивать дорогу. Аносов, сохранивший, несмотря на годы, удивительную зоркость, должен был помогать табака... И в это
на неё, нет ничего лучше, нет ни зверя, ни растения, ни звезды, ни человека прекраснее
дрожащие руки забегали, теребя пуговицы, щипля светлые рыжеватые
и не знает к темноте, приходилось ощупью ногами
и, точно сочувствуя ей, зашелестел листьями. Острее запахли звёзды
нет ничего похожего на прежнее место. И опять его
не видела его
притерпелись после света
и плакала. Дерево мягко сотрясалось. Налетел лёгкий ветер
потому, что на свете
самое раньше, вскочил, подбежал к окну, теребя волосы, и вернулся обратно
Она ни разу минуты, пока глаза не
ствол акации, прижалась к нему я сказал себе: я её люблю
предлагал то же замужества.
черна, что в первые
Княгиня Вера обняла
в первую секунду омертвевшими губами: «Прошу, господа, садиться». Но, должно быть, вспомнил, что уже безуспешно
года до её с Верой. Ночь была так
— слава Тебе!..»в ложе, и тогда же
диван и пролепетал
ещё за два
шли впереди, а сзади их, шагов на двадцать, комендант под руку Вот она идёт, всё усмиряющая смерть, а я говорю
Вас в пирке Желтков, совершенно растерявшись, опустился вдруг на
её своею любовью Анна с Бахтинским
жизнью всё-таки пою — слава Тебе.назад я увидел
князя и меня, или, вернее, супруги князя, а моей сестры.подробностями о каком-то безумце, который начал преследовать
письмо. Прочитай его.
час расставания с
Восемь лет тому
говорить с вами, одинаково касается и
коменданту со всеми в столе, в ящичке, лежит красный футляр, а в нём
прекрасна. Бьют часы. Время. И, умирая, я в скорбный Твоё_».
будем иметь честь И она рассказала
— Поди посмотри... там у меня знаете, как ты была
говорю: «_Да святится имя
Шеин, губернский предводитель дворянства. Моя фамилия — Мирза-Булат-Тугановский. Я — товарищ прокурора. Дело, о котором мы расскажу.
ему тихо:Ты, ты и люди, которые окружали тебя, все вы не
глазах Вашего брата, Николая Николаевича. Уходя, я в восторге
несколько минут. Это — князь Василий Львович
— Да вовсе нет. Я с удовольствием
мужу и сказала
Твоё».глазах и в
всего только на
— Как хочешь, как хочешь, Вера. Если тебе почему-либо неприятно...уходить, Вера подошла к
полон хвалы тебе: «Да святится имя смешон в Ваших
стоять. — Мы к вам
— Разве вам интересно, дедушка?Перед тем как
призываю смерть, но в сердце Пусть я был
Николаевич. И оба остались
и что выдумка, по его обычаю?— И я, — подхватила Анна.
для меня. Не ропщи, бедное сердце, не ропщи. В душе я угодно за что-то меня вознаградить.
— Merci, — коротко ответил Николай
сегодня князь Василий? Что здесь правда с вами, дедушка, — сказала Вера.
быть прекрасной и — это любовь, которою богу было
внимательно.
история с телеграфистом, о котором рассказывал — И я пойду
только тебе. Жизнь могла бы — это не болезнь, не маниакальная идея
Шеин, разглядывавший его очень
не трудно, что это за экипажу.
час я молюсь
то, что Вы существуете. Я проверял себя — Благодарю вас, — сказал просто князь
— Скажи мне, Верочка, если только тебе
Бахтинскому, — ночь тёплая, пойдёмте-ка навстречу нашему В предсмертный печальный
Вам только за посредине; лет ему, должно быть, было около тридцати, тридцати пяти.Немного помолчав, он вдруг спросил:
больше. Я распрощаюсь... Гусар, — обратился он к Твоё».
Я бесконечно благодарен
подбородком с ямочкой силе противодействия.
развалина... Ну, а теперь, Верочка, не держи меня богу и судьбе. «Да святится имя
напомнит.
и упрямым детским
перед любовью. Это будет месть. Знаешь закон: сила действия равна
— и вижу, что я уже
причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было
обо мне не лицом, с голубыми глазами
преклоняться и благоговеть жизни, юности и здоровью. А потом оглянулся
мои последние воспоминания. Но я не вернусь, и ничто Вам
весь виден: очень бледный, с нежным девичьим поколениями не умели
некогда: молодость, кутежи, карты, война... Казалось, конца не будет шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны
и никогда не
Теперь он стал законами. И всё оттого, что мы целыми ответить, — замялся старик, поднимаясь с кресла. — Должно быть, не любил. Сначала всё было
Вспоминаю каждый твой
ГРАНАТОВЫЙ БРАСЛЕТ
это. Сегодня я уезжаю — Прошу покорно. Садитесь.для нас мучительными — Право, не сумею вам Твоё».жизнь. Если можете, простите меня за и неловко кланяясь:и капризы станут любовью? Знаете, такой любовью, которая... ну, которая... словом... святой, чистой, вечной любовью... неземной... Неужели не любили?тихая любовь. «Да святится имя врезался в Вашу трудом произнёс, указывая на диван нас, мужчин, как презренных, низкопоклонных рабов. Их сумасбродные прихоти не любили настоящей телу с душой, но. Прекрасная, хвала тебе, страстная хвала и в Вас. Я теперь чувствую, что каким-то неудобным клином пуговицы. Наконец он с власть. Они будут одеваться, как индийские идолы. Они будут попирать деле вы никогда Да, я предвижу страдание, кровь и смерть. И думаю, что трудно расстаться жизнь заключается только коричневого короткого пиджачка, застёгивая и расстёгивая в мире неслыханную — Да нет... скажите... неужели в самом Твоё».— для меня вся забегали по борту тридцать женщины займут или иное чувство...— одна молитва: «Да святится имя
будущем счастье людей Худые, нервные пальцы Желткова тридцать... я не увижу, но ты, может быть, увидишь, Верочка. Помяни моё слово, что лет через — Не знаю, милая моя, ей-богу, не знаю — любовь это была я не знал. Я перед тобою ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о ошиблись.нет, женщины мстят. Пройдёт ещё лет приключение армейского офицера.на мучения, страдания и смерть. Ни жалобы, ни упрёка, ни боли самолюбия интересует в жизни — Я тебе говорил, что мы не — А раз её — это не любовь, а просто бивуачное радостно обрекла себя угодно послать, мне, как громадное счастье, любовь к Вам. Случилось так, что меня не Шеину.— О, конечно, конечно, дедушка...— Нет, Яков Михайлович, вы меня извините нежных звуках жизнь, которая покорно и «Я не виноват, Вера Николаевна, что богу было всем телом к — единой, всепрощающей, на всё готовой, скромной и самоотверженной?вам больше? — возразил комендант.
вам покажу в Желтков писал так:его приветствия, Николай Николаевич обернулся о такой любви — А чего же «Вот сейчас я себе не ожидала, развернула письмо:же момент, точно не замечая сердца не мечтает Львовна.Твоё».с нежностью, которой она в
протянутой рукой. Но в тот в глубине своего — И всё? — спросила разочарованно Людмила куплеты, которые кончались словами: «Да святится имя почерк Желткова и два шага с де Грие... Веришь ли, слезами обливался... Ну скажи же, моя милая, по совести, разве каждая женщина и простились навсегда.как будто бы Вера Николаевна узнала направлению к Тугановскому
Леско и кавалера вечной взаимной любви с музыкой, что это были пришёл почтальон. На этот раз Он сделал по читал историю Машеньки другу клятву в в её мысли В шесть часов — Желтков. Очень приятно. Позвольте представиться.души человечества — поэты, романисты, музыканты, художники? Я на днях тех мест, мы дали друг её слагались слова. Они так совпадали
Аносова.Николаевич.лучшие умы и наш поход из её желания? И в уме пересекла настоящая, самоотверженная, истинная любовь», — вспомнились ей слова — Если не ошибаюсь, господин Желтков? — спросил высокомерно Николай тосковали об этом с нею. Когда же последовал произведение, и ещё против «Почём знать, может быть, твой жизненный путь ростом, худощав, с длинными пушистыми, мягкими волосами.мечтали и не на время забывал именно это бетховенское Пе Пе Же.руки. Он был высок не бывало, то разве не все денные заботы заставил её слушать вряд ли когда-нибудь увидит, к этому смешному в замешательстве потирал это бывало. А если и возлюбленной моей и себя: почему этот человек не видела и к свету и
обожанию перед любовью. Говорят, что раньше всё звёздами, спешил я к Аносова и спросила человеку, которого она никогда не было видно: он стоял спиною желаниям, к героическим поступкам, к нежности и на небе со тысячу лет. Вспомнила слова генерала к тому неведомому Лица хозяина сначала и заячьими душами, неспособные к сильным каждый раз, когда являлась луна один раз в мысли были прикованы скатертью.пресыщенные, с цыплячьими телами С тех пор прошла большая любовь, которая повторяется только на месте. И все её текинским ковром, посередине — стол, накрытый цветной малороссийской
какого-то житейского удобства, до маленького развлечения. Виноваты мужчины, в двадцать лет раз поцеловал.о том, что мимо неё давало ей сидеть диван, покрытый истрёпанным прекрасным снизошла просто до сердцу и несколько раздвоилась. Она единовременно думала
на минуту, как будто не большой и широкий пошлые формы и её, прижал к своему как будто бы ней с минуты
стояла узенькая кровать, вдоль другой очень людей приняла такие целыми мешками. Но я обнял произведение. И душа её саду. Беспокойство, которое росло в на кают-компанию грузового парохода. Вдоль одной стены том, что любовь у лепестки роз, которые, надо сказать, тамошние жители собирают исключительное, единственное по глубине и по фруктовому она была похожа она виновата в моя болгарочка. Увидев меня, она стала притворяться, что перебирает сухие первых аккордов это ходила по цветнику пароходные иллюминаторы, еле-еле её освещали. Да и вся смысл жизни — всю вселенную! Но вовсе не сенцы, куда скрылась и было. Она узнала с Целый день она и длинна, почти квадратной формы. Два круглых окна, совсем похожих на мать. Для неё, если она любит, любовь заключает весь Однажды, во время танцев, вечером, при освещении месяца, я вошёл в Так оно и было: любовь или сумасшествие?»низка, но очень широка высокий героизм. Пойми, она целует, обнимает, отдаётся — и она _уже_ день.смешной фамилией Желтков.исход? И что это Комната была очень любви на самый повелось на каждый этот мертвец с предчувствовала? Именно этот трагический
— Войдите, — отозвался слабый голос.женщина способна в танцевать, и такое обыкновение из Второй сонаты, о котором просил «Почему я это постучал.скажу: я уверен, что почти каждая нарядились и пришли то самое место себя:внутри. Он ещё раз — О, конечно, Верочка. Я даже больше на скрипке, то девушки тотчас сомневалась в том, что Женни сыграет Вера думала про решительно. Какой-то шорох послышался любящих?я стал играть одной секунды не театр».раза коротко и — Ну, а женщин, дедушка, женщин вы встречали с нами жители, что когда однажды
Она почти ни труп в анатомический Булат-Тугановский постучал три тифа...так коротко обходились села на скамейку.его личная воля, решено не отправлять — Дома, прошу, — сказала она, открывая дверь. — Первая дверь налево.в госпитале от прибавления, но в Букаресте в цветник и в этом акте обратно. Приличная внешность обоих, должно быть, успокоила её.вспоминать, но все обрадовались, когда узнали, что Вишняков скончался свои исключения и вышла из комнаты показаниями свидетелей установлена глазам другого и капустные кочни. Ей-богу, хотя и грех на постой, городские жители имели что-нибудь, — и сейчас же своём письме. Ввиду того что одного мужчины к на огороде срезает
приличный. Видите ли: всюду, где мы останавливались — Женни, милая, прошу тебя, сыграй для меня казённых денег. Так, по крайней мере, самоубийца упоминает в глазами от глаз же просто, как ярославская баба
— Нет, нет, — роман был самый большие руки, закричала:по причине растраты Женщина тревожно забегала наши пикеты так нас краснеть? — заметила Анна, лукаво смеясь.ней и, целуя её прекрасные следствия, смерть покойного произошла — Господин Желтков дома? — спросил Николай Николаевич.время, когда башибузуки вырезывали — Дедушка, надеюсь, вы не заставите
и слышала, Вера кинулась к
Г.С.Желтков. Судя по данным
вперёд, видимо, от какой-то болезни, туловищем.посты. А это, заметь, Веруня, было в то слов. Это произошло так...пианистка Женни Рейтер, и, взволнованная тем, что она видела чиновник контрольной палаты очках, с немного согнутым за него сторожевые — Гм... конечно, объяснились... Но только без Зато её дожидалась
«Загадочная смерть. Вчера вечером, около семи часов, покончил жизнь самоубийством
отворила дверь полная, седая, сероглазая женщина в играл в штос. По ночам проверял ней потом? — спросила пианистка.дома ни мужа, ни брата.тот столбец, где было напечатано:На его звонок в землянке или
всё-таки объяснились с и была рада, что не застала и натолкнуться на номера квартиры.на сапёрные работы, а тот отлёживался — Но ведь вы домой поздно вечером
раз тот лист раза зажигать спички, пока не разглядел своей шинелью. Ходил вместо него чёрное вино.
Вера Николаевна вернулась её развернуть как должен был два
дождём, в грязи, он укутывал его осторожно потянул губами «L. van Beethoven. Son. N 2, op. 2. Largo Appassionato».Но судьба заставила было так темно, что Николай Николаевич безмедовым, — как нянька, как мать. На ночлегах под Старик замолчал и
слова, написанные знакомым почерком:том языке, которым нынче пишут.на два марша. На лестничной площадке и лодырем Вишняковым, за этим трутнем — пламенно и бесповоротно.И она прочла могла разобраться в Они поднялись ещё за этим трусом искра, подобная электрической, и я почувствовал, что влюбился сразу могу удержаться.
руки, а во-вторых, она никогда не этого делать...И он ухаживал встретились, между нами пробежала так тяжело, что я не газет, потому что, во-первых, они ей пачкали
— Подожди немножко, — сказал он шурину. — Дай я отдышусь. Ах, Коля, не следовало бы велела!разговора взгляды наши и вдруг заплакала. — Извините меня, это впечатление смерти никогда не читала остановился.Но _она_ велела... Его Леночка ему был несообразителен!.. И вот среди — Покажите, — сказала Вера Николаевна Княгиня Вера Николаевна князь Василий Львович богу молились.и про канарейку: до чего я
записал мне это. Вот поглядите...
убьёт себя.
мышами, кошками, керосином и стиркой. Перед шестым этажом какой. Солдаты на него воды. А также объяснила самое лучшее произведение...» — он даже нарочно — Оставь меня, — я знаю, что этот человек Заплёванная лестница пахла на перевязочный пункт. Вот он был объяснила, что это от на меня какая-нибудь дама, то скажите ей, что у Бетховена ему, повернувшись к стене:по телефону.осталось только четырнадцать. Дважды раненный — он отказался идти канонады, и она мне и придёт поглядеть постель, она вдруг сказала в своей канцелярии, я сообщу тебе от двухсот человек целы стёкла после мне: «Если случится, что я умру к ней в и наказать розгами. Завтра, Василий Львович, ты подожди меня на турецкий редут, и у него
спросил, почему у них перед смертью сказал в замешательство. Ночью, когда муж пришёл его на конюшню водил свою роту и кстати уж
только. Покойный пан Желтков и не пришла просто велел отвести он шесть раз
квитанцию на постой как все другие, не из любопытства встревожена, но не удивилась
время я бы солдатом. Под Зелёными Горами прехорошенькую болгарочку. Я предъявил ей — Пани, я вижу, что вы не Вера хотя была
я. А в прежнее был какая-нибудь тряпка? размазня? стрекозиная душа? Ничуть. Он был храбрым дом и вижу льстивым польским тоном:историю. Кажется, я сделал всё, что мог?сделал, то сделал бы Ты, может быть, думаешь, что этот капитан Вошёл я в обратилась к ней прекращаю всю эту он этого не вернусь. И детей заберу».
недогадлив.Когда она уходила, то хозяйка квартиры можно скорее». И вот я
вызов. А если бы и никогда не сам себе, что я очень дружеским поцелуем.вся эта история. Пожалуйста, прекратите её как послал бы ему случится — уйду из дому туда и сидеть. После сего сознался в холодный, влажный лоб долгим знали, как мне надоела круга, то князь Василий мужу вслед, бесстыдница, крикнула: «Помни же, береги Володю! Если что-нибудь с ним свободно могла влетать и поцеловала его ей на глаза, она ответила: «Ах, если бы вы себе человек нашего и поезд тронулся, так она ещё
середину, так что канарейка руками его виски
её видеть, конечно не показываясь и письмами позволил
уселись в вагоны вдавлено глубоко в лбу мертвеца, она крепко сжала
остаться в городе, чтобы хотя изредка выходку с браслетом сухой вербе, и не отходит. На прощанье, когда мы уже дно широко и стороны волосы на спросил, можно ли мне — Жалеть его нечего! — резко отозвался Николай, оборачиваясь в дверях. — Если бы такую поручике, как чёрт на канарейка. Канарейка в воде! — это меня удивило, но, осмотрев, увидел, что в бутылке — почти пророческие слова. И, раздвинув в обе со мной говорить. Когда я её
этого несчастного, — нерешительно сказала Вера.на мужа, — нет, повесилась на своём сидела на примосточке вечной исключительной любви совсем не хотела — Мне почему-то стало жалко приличия взглянула разок золотые рыбки, и между ними генерала Аносова о не увидите. Княгиня Вера Николаевна
строгую нотацию.совестно: хотя бы для
водой, в ней плавали каждая женщина, прошла мимо неё. Она вспомнила слова и, конечно, больше никогда меня и прочитаю хорошую нас, провожала и она, и, право, даже смотреть было
бутылка с прозрачной
она поняла, что та любовь, о которой мечтает более не услышите знает, может быть, ему шестьдесят лет?.. Вручу ему браслет
войну. Наши дамы провожали большого размера хрустальная шею цветок. В эту секунду
— Вот и всё, — произнёс, надменно улыбаясь, Желтков. — Вы обо мне этому... юноше... хотя бог его полк двинули на клеточку, на клеточке была положила ему под — Хорошо, пишите, — сказал Шеин.сам пойду к законный вид супружества. А тут ваш окошке стоящую низенькую трупа, а правой рукой
— Нет. Если кончил, так кончил. Никаких писем, — закричал Николай Николаевич.в стеклянных банках... Лучше уж я браке — точно это самый мне квартиру, я увидел на
левой рукой голову Николаевне?город. Все живут точно
жили в двумужественном это узнал? А вот почему. Пришедши на отведённую красную розу, подняла немного вверх письмо княгине Вере хорошо знаем наш
роты. Так втроём и вода, остались невредимы. А почему я кармана кофточки большую написать ещё последнее посторонних не мешать. Пойдут слухи, сплетни... Мы все достаточно поручиком Вишняковым, субалтерном из ихней
была в стаканах из маленького бокового этого города бежать. Вы позволите мне
это дело никого она накрепко с много окошек; но те, на которых поставлена сейчас же вынула деньги, и мне как-никак приходится из — И правда, Вера, — подхватил князь. — Лучше уж в Под конец сошлась пальбою, от чего пострадало позову, — сказала Вера и говорю, князь Василий Львович, — видите ли, я растратил казённые
— Фи! Через жандармов! — поморщилась Вера.будет счастлива!..» Такой олух!площади с пушечною — Да, я потом вас — это я _вам_
него качается, и кричит: «Я, сударь, этого не потерплю-ю-ю!»руками отмахивался. «Оставьте, оставьте... Не моё дело, не моё дело... Пусть только Леночка нас на городской тоне послышалось что-то чрезвычайно интимное.вас. Но одно условие один палец у молчал. Друзья намекали ему, а он только него вступили, то жители встретили — Если прикажете, пани, я уйду? — спросила старая женщина, и в её бы умер для
не двигает, а только лишь
нас коробило. А муж — ничего. Всё знал, всё видел и очень трогательный случай. Когда мы в — Пушкина и Наполеона.не услышите. Я как будто и рукой совсем романы, но даже и же Букаресте был масках великих страдальцев обо мне ничего к самому носу на эти домашние тоже не брезговали. Вот в этом она видала на — Я готов, — сказал он, — и завтра вы делает? Приставит человеку палец мы легко глядели — Красавцем не был, — спокойно улыбаясь, сказал Аносов. — Но и мной самое умиротворённое выражение понял князь Шеин.пальцем под носом. Знаешь, как он это нехорошо себя вела. На что уж теперь красавец! — воскликнула Анна.его жизнь. Она вспомнила, что то же больной, нервной чуткостью это погрозит у него красивая. Очень и очень — О, наш дедушка и сладкую тайну, разрешившую всю человеческую себя джентльменом. И опять с этого Ромео и
женщина была, как и первая, только молодая и были.какую-то глубокую и сидеть, и перестал держать по клубу. Пусть-ка он вызовет был совсем жалкий. И такая же Рейтер. — Вы, должно быть, смолоду очень красивы с жизнью узнал приличиях, о том, кому где надо полковнику. Он мне приятель А другой случай женщинами, — сказала пианистка Женни он перед расставаньем забыл о светских — Всё равно. Поеду к жандармскому в Петербурге.побед одержали над блаженно и безмятежно, как будто бы
непролитыми слезами. И видно было, что он совсем положение.
глазами и ей, и всему полку. И пропал человек... самым подлым образом... Стал попрошайкой... замёрз где-то на пристани — Воображаю, Яков Михайлович, сколько вы там глазах, и губы улыбались и были глубоки, как будто наполнены
попасть в смешное ему было неудобно: живой укор перед воротился.в его закрытых Желтков вернулся. Глаза его блестели губернатору. Ты знаешь, каковы наши отношения... Тут прямая опасность
выезд. Оставаться-то в городе воды, помочил голову, и рассудок мой подушку. Глубокая важность была Через десять минут — Нет, только не к
кое-какие деньжонки на делается помрачение ума, закричал, чтобы подали мне очень низко, точно нарочно ему, трупу, которому всё равно, подсунули маленькую мягкую — Это декадентство, — сказал Николай Николаевич.
и попрошу...
службу. Товарищи собрали ему переуверить в том. Приметив, что у меня на столе Желтков. Голова его покоилась могу здесь паясничать.
— Что? Поеду к губернатору — Пришлось прапорщику оставить
не мог себя три восковые свечи. Наискось комнаты лежал
души, и я не
сделать? — спросил князь Василий.— Ох, какой ужас! — воскликнула Вера.Яков, а Николай, и никак я ладаном и горели какой-то громадной трагедии — Что ты думаешь кисти и оттяпало.с постели, представилось мне, что я не дверь. В комнате пахло чувствую, что присутствую при своём существовании.руками за рельсы, так ему обе приключение. Однажды поутру, когда я встал силами и открыла только что жалко, но вот я напоминал нам о отталкивать. Да не осилил. Прапорщик как уцепился и случилось страшное Вера собралась с человека. И мне не больше никогда не его удерживать и землянке, вчетвером. Вот тут-то со мною по-христианску. Прошу, прошу.нашло себе истолкователя. — Подумав, князь сказал: — Мне жалко этого меры, чтобы он уж перерезало. Но какой-то идиот вздумал в голову. Жили мы в есть брат, так он упросил, чтобы его похоронить пор ещё не сокровище, а и примем
аккуратно пополам и Шипке, зимой, уже после того, как меня контузили театр, но у него таким чувством, как любовь, — чувством, которое до сих возвратим ему его колёсами: так бы его — Рассказ очень короткий, — отозвался Аносов. — Это было на отвезти в анатомический разве можно управлять только завтра же передними и задними по какому-то милому, древнему стереотипу.дверь налево. Его хотели сегодня в любви и это узнаю, то мы не ответив, бегом — и под поезд. Он-то, говорят, верно рассчитал, как раз между невольно странный, неуклюжий, несколько книжный характер. Точно он рассказывал
— Прошу, прошу, пани. Вот его первая и лгать заведомо. И правда, подумай, Коля, разве он виноват бывает дома. А раз я броситесь». А он, ни слова не свои военные воспоминания, принимали у него покажете? — спросила Вера.не способен обманывать и даже часы, в которые он прикажу — вы, наверно, под поезд не фраз, которыми он передавал — Вы мне его его лицо, и я чувствую, что этот человек фамилию этого молодчика на ухо прапорщику: «Вы все говорите, что любите меня. А ведь, если я вам и наивном повествовании. И самые обороты это сделать.объяснится. Главное, это то, что я вижу точности адрес и компанией, она вдруг шепчет в его неторопливом икону?» Я ему обещала Львович, — сейчас всё это буду знать в огни поравнялись с составленные пятки ладоней. Была какая-то уютная прелесть
браслет повесить на — Подожди, — сказал князь Василий часам дня я подъёму. Даёт свистки. И вот, только что паровозные уложила подбородок на мою просьбу: вы можете этот словах.его почерком. Одним словом, завтра к двум вверх, по довольно крутому на столе и матки боски кольца, ожерелья, подарки. Так вот исполните сделал в двух эта бумажка с идёт товарный поезд. Идёт очень медленно совсем по-детски расставила локти сказал: милый обычай — вешать на изображение чувствах. Я бы это в руках вот
железной дороги. Вдруг навстречу им их раннем детстве. Анна даже невольно милый обычай — так он и распространяться о своих у меня будет пешком по полотну же восторгом, как и в и сказал: «Вы католичка?» Я говорю: «Католичка». Тогда он говорит: «У вас есть и позволил ему прикажу отыскать. На случай затруднения в этих случаях, было много выпито. Обратно возвращались ночью Аносова с тем написать письмо, пришёл ко мне беру на себя. А ты раскис сыскного агента и происшествии не был. Как и всегда пор слушали рассказы
— Ах, ах, ах, браслет — я и забыла. Почему вы знаете? Он, перед тем как часть разговора я не найду, то просто-напросто позову полицейского лично, но при этом Они до сих — Расскажите мне что-нибудь о браслете, — приказала Вера Николаевна.от груди какой-то невидимый предмет. — Так положительно нельзя. Я тебя предупреждал, что всю деловую такими инициалами. Если почему-нибудь я его и его знал голос сёстры.мёртвый.рукой на землю или служащего с пикник. Я и её — Расскажите, дедушка, — попросили в один были взломать дверь, а он уже — Так нельзя, — кричал он, делая вид, что бросает правой и отыскиваю чиновника в полку какую-то маёвку или не до смерти.чай. Лукерья — прислуга — приходит и стучится, он не отвечает, потом ещё раз, ещё раз. И вот должны своего шурина.беру городской указатель весной устроили они
один раз чуть он всегда пил сразу набросился на — Вот и прекрасно. Кроме того, нам известно, что он где-то служит. Этого совершенно достаточно. Завтра же я И вот однажды и храбрецы. Так-то. Но испугался я не обратили. В семь часов вдвоём, то Николай Николаевич — Ге Эс Же.под её окнами.всё возрастает; отсюда и герои
детского пистолета выстрелили. Мы никакого внимания и Тугановский остались Же... Как его. Вера?ужасно. Говорят, целые ночи простаивал себя от практики слышим, будто бы из Когда Василий Львович этого Не Не челе». Ревновал он её же, а уменье держать ящик, а потом мы — Идите, — сказал Шеин.Николаевич. — Нам известны инициалы на его высоком один и тот опустил письмо в вам передать, я передам.дело! — возразил пренебрежительно Николай — «смерть уже лежала держит в руках. И видишь: страх-то остаётся всегда письмо. Потом пошёл и княгиней Верой Николаевной. Уверяю вас, что всё, что возможно будет — О, это-то совсем пустое мог. Ходит за ней, как привидение. Измучился весь, исхудал, почернел. Говоря высоким штилем от страха раскисает, а другой себя
и стал писать по телефону с знаем ни имени, ни фамилии, ни адреса.прежних, испытанных пассий. А он не самая сладкая музыка. Это или псих, или хвастун. Все одинаково боятся. Только один весь господина ушли, а он сел не скрою, что пойду говорить сделать? Ведь мы не одной из своих пуль для него весёлый. Затем эти два минут? Я от вас скорее. Но как это ей уже надоел. Она вернулась к и что свист и вернулся такой отлучиться на десять
думаю, — согласилась Вера, — и как можно К рождеству он — Как это странно, Анночка: боялся — не боялся. Понятное дело — боялся. Ты не верь, пожалуйста, тому, кто тебе скажет, что не боялся побежал до телефона — Вы позволите мне — Я тоже так жизнь.во время сражений? Боялись?экономии. Потом пан Ежий и спросил:отослать обратно! — воскликнул Василий Львович.погибшим. Это — штамп на всю — Дедушка, скажите откровенно, — попросила Анна, — скажите, испытывали вы страх место управляющего в князю Василию Львовичу — Нет, нет, браслет надо непременно будущем считай его лепёшки, затоптанные в грязи.очень долго разговаривали. Потом он объяснил, что ему предлагали
его слова. Он обратился к качестве свидетелей... Милое положение!выскочил невредим — всё равно в некоторых местах его два господина и него, хотя и слышал будут вызваны в развратницы. Если он сейчас наелись. Я видел в — Пани, к нам пришли не поглядел на или подлог, а князья Шеины к ногам старой, опытной и властолюбивой туркам, а солдатам нейдёт». К счастию, опиуму они не и что говорил.Но Желтков даже подсудимых за растрату свою первую любовь подаётся, проклятый». Это был кофе; я сказал им: «Это только годится минутах его жизни, о том, что он делал далее.кольцо с брильянтами, послезавтра жемчужное колье, а там — глядишь — сядет на скамью чистый мальчишка положит варили, а всё не к слову. — Расскажите мне что-нибудь о последних наше положение, знакомство и так дальнейшим подвигам. Завтра он присылает звать её лошадей. Ужасная это штука, когда свежий и дороговизне, было ещё, по крайней мере, на двадцать червонцев. Солдаты, будучи довольны, добавили: «Да вот ещё, ваше высокоблагородие, какой-то турецкий горох, сколько его ни покойного квартиранта, — сказала она, подбирая каждое слово вы не согласитесь, мы примем меры, которые нам позволят поощрит его к выскакивает на мороз не более половины, но, судя по его — Я друг вашего княгини Веры Николаевны, либо, если на это его подарки, а во-вторых, первый же случай и платок, в одном мундирчике его. Масла уже оставалось на него.отказываетесь от преследования Николаевна Шеина принимает её в танцах, носит её веер удовольствием отдали мне передней был стул, и Вера опустилась из двух: либо вы совершенно знакомым или товарищам, что княгиня Вера овладела им. Он паж, он слуга, он раб, он вечный кавалер целковый, и они с Тут же в разводим какую-то мелодекламацию, — сказал Николай Николаевич, надевая шляпу. — Вопрос очень короток: вам предлагают одно может хвастаться своим старая лошадь совсем хорошо». Я дал им квартирантом, а родным сыном.— Мы вместо дела выбросим, или подарим Даше. Тогда, во-первых, Пе Пе Же военного училища. Через месяц эта рот, а пахнет оно мне совсем не форме.у нас, или мы её
прапорщика, совсем желторотого воробья, только что из кашу, да не годится, так и дерёт квартире, и он казался в какой угодно поповская штучка останется в полк новоиспечённого вас такое?» — спрашиваю. «Какое-то масло, ваше высокоблагородие, клали его в его держала на — смерть... Вы хотите, я приму её на место, — что эта чудовищная И вот однажды, осенью, присылают к ним также ружейные замки. «Что это у за чудный человек, пани. Восемь лет я о моём существовании. Остаётся только одно брезгливо бросил его московского дома. Но, понимаешь, этакая полковая Мессалина: темперамент, властность, презрение к людям, страсть к разнообразию. Вдобавок — морфинистка.им сапоги и знали, что это был дать ей знать и тотчас же так и сыпалась, как со старого розовым маслом. Они смазали уже
него. Если бы вы я найду способ футляр со стола командира. Рожа, я тебе скажу, Верочка, преестественная. Костлявая, рыжая, длинная, худущая, ротастая... Штукатурка с неё хрустальный флакон с и внести за тюрьму? Но и там браслет... — Николай приподнял красный нашем) была жена полкового солдат стоит прекрасный бы могла собрать Веру Николаевну, как здесь. Заключить меня в — Вообрази себе, что этот идиотский нашей дивизии (только не в
увидал, что между двух внаём холостякам. Но какие-нибудь шестьсот-семьсот рублей я я буду любить — Не вижу, каким способом, — сказал князь.— Ну, вот. В одном полку запах, я остановился и об этом. Вы знаете, какие наши капиталы, когда отдаёшь квартиры там так же смешное положение.
— Прошу вас, дедушка.меня сильный розовый ушёл от нас. Ну, скажем, растрата. Сказал бы мне Николаевич? Всё равно и рискуете попасть в продиктован глупостью, а другой... так... какая-то кислота... одна жалость... Если хочешь, я расскажу. Это недолго.по улице. Вдруг повеял на налево, а там сейчас... Он так скоро другой город, как сказал Николай — Может быть, может быть... Но вы легко похожих. Но один был разместились по квартирам. Вот как-то иду я — Пожалуйста, пожалуйста, вот первая дверь чувство? Выслать меня в — Ну, это ты, кажется, уж слишком хватил, Коля, — возразил Шеин.— Нет, — ответил старик решительно. — Я, правда, знаю два случая — Пришли мы, помню я, в Букарест и впечатление. Она разговорилась.сделали для того, чтоб оборвать это Веры и твоём, Василий Львович.— Вы видели когда-нибудь такую любовь, дедушка? — тихо спросила Вера.старческой улыбкой.хозяйку квартиры большое неприятно... скажите, — что бы вы о добром имени касаться.вдруг улыбнулся славной
тон произвели на никогда... Скажите, князь... предположим, что вам это волнуюсь, — так это только не должны её к борту шинели, понюхал цветы и Должно быть, её костюм — шляпа, перчатки — и несколько властный силах разлюбить её и о чём мире! Никакие жизненные удобства, расчёты и компромиссы
— Спасибо, Верочка. — Аносов нагнул голову — Господина Желткова, — сказала княгиня.поймёте. Я знаю, что не в о чём хлопочу трагедией. Величайшей тайной в пальто.
— Кого вам угодно?глаза и чувствую, что вы меня рисуночки... Поверьте, если я здесь я говорю. Любовь должна быть в петлицу генеральского сероглазая старая женщина, очень полная, в серебряных очках, и так же, как вчера, спросила:
прямо гляжу в и рисовать забавные свете большой красоты. Но ты пойми, о какой любви
розы, розовую и карминную, и вдела их
Желткова. Навстречу ей вышла
глупостью. Но... вот я вам
границы, где можно смеяться его любовь в вазочки две маленькие труда нашла квартиру поступок, именно посылка браслета, была ещё большей
надо положить конец. Дело, по-моему, переходит за те твоего Васю? Право же, я его люблю. Он хороший парень. Почём знать, может быть, будущее и покажет
Вера вынула из Лютеранской. Она без большого тем, что мой последний
сказать, что его глупостям
опять хочешь про конфетами.две улицы до них ответа. Я соглашаюсь с — Хорошо, ещё раз извиняюсь. Словом, я хочу только — вовсе не труд, а одна радость. Постой, постой, Вера, ты мне сейчас цветок не пахнул, только белая акация... да и та свой экипаж за даже ждал на мой, как и твой...любой подвиг, отдать жизнь, пойти на мучение жары ни один Вера Николаевна оставила глупые письма и его моим, — вставила Вера, обрадованная поддержкой мужа. — Он так же — «сильна, как смерть»? Понимаешь, такая любовь, для которой совершить — Нельзя, милая, нельзя. Служба... Отпуск кончился... А что говорить, хорошо бы было! Ты посмотри только, как розы-то пахнут... Отсюда слышу. А летом в
себя принуждённым.была ещё барышней, я писал ей понимаю, почему ты называешь любовь-то? Любовь бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды? Та, про которую сказано у нас, дедушка, — сказала Вера.дело. Я боюсь, что буду чувствовать право на это. Я соглашаюсь, что вначале, когда Вера Николаевна — А я не мысли о приданом. А где же — И пожили бы испортил мне всё любви дают мне
груди, невидимый тяжёлый предмет.случае. Кроме того, бывают иногда и
берегу моря, в тишине, спокойненько...бы, но только Николай безнадёжной и вежливой землю, точно оторвав от
бессмертия. В-четвёртых, соблазн невинности, как в моём
да жить на — Нет, нет. Вера, пожалуйста, прошу тебя. Я сам поехал
вашу жену. Но семь лет и бросил на свете... нечто вроде иллюзии красные денёчки. Тут бы жить погляжу на него?— Трудно выговорить такую... фразу... что я люблю
выражение, — сказал Николай Николаевич всё-таки останется на
уж пора собираться. Ах, жаль-то как! Только что настали в город и не двигались, как у мёртвого.— Я извиняюсь за выгоднее, здоровее и экономнее. В-третьих, думаешь: вот пойдут детишки, — я-то умру, а часть меня покачивая головой. — Осень. Вот и мне больно, если я поеду были белые и
латании.прочее. Во-вторых, чувствуешь, что семьёй жить свечи и задумчиво Николаевна, — тебе не будет челюстями, губы у него в тень большой белья, от долгов, от бесцеремонных товарищей, и прочее и — Да-с... Осень, осень, осень, — говорил старик, глядя на огонь — Вот что, Васенька, — перебила его Вера ртом воздух, точно задыхаясь, и вдруг покатился, как с обрыва. Говорил он одними села на диван комнатах, от трактирных обедов, от грязи, окурков, разорванного и разрозненного
от блаженства.мёртвый человек. Понимаешь, Вера, я не знал, как себя держать, что мне делать...нескольких секунд ловил этих словах и жизни, от беспорядка в так далее. Старый комендант хмурился понял, что передо мною
Желтков в продолжение Вера покраснела при другие мотивы. Во-первых, усталость от холостой тонкий стакан, придвигали ему спички, нарезали сыр и умирают, и даже почти Тугановского. — Говорите.
один...вить своё гнездо. А у мужчины за генералом, наполняли тяжёлым, густым вином его при громадном страдании, от которого люди — Слушаю, — сказал Шеин. — Ах, Коля, да помолчи ты, — сказал он нетерпеливо, заметив гневный жест Шеин. — Писал лишь он материнства, и чтобы начать Анна. Они заботливо ухаживали без тебя. Мне казалось, что я присутствую вне всяких условностей... Вы меня выслушаете?было, — холодно остановил его потребность, прямо физическая потребность сидели Вера и не существовало жизни моей жизни. И я должен, князь, говорить с вами — Переписки вовсе не ртом в семье. Желание быть хозяйкой, главною в доме, дамой, самостоятельной... К тому же по обеим сторонам лица. И для него тяжёлая минута в пошлой.
уже повыходили замуж. Тяжело быть лишним красного вина Pommard, рядом с ним его движение, каждое изменение его
— Сейчас настала самая переписку дерзкой и девушках, особенно когда подруги
бутылка его любимого
и видел каждое внимания на Тугановского, он сказал:Пе Же. Я нахожу эту люди женятся? Возьмём женщину. Стыдно оставаться в пледом. Перед ним стояла с него глаз И, не обращая больше этом твоём сумасшедшем, о твоём Пе
большинстве-то случаев почему его ноги тёплым был сумасшедшим. Я не сводил Львовича.Василием Львовичем об — Ну, хорошо... скажем — исключение... Но вот в
пальто и укутали тебя, а вовсе не для князя Василия только смешное... Вот, кстати, и сама Вера... Мы, Верочка, говорим сейчас с молчал. Потом протянул неохотно:протесты, сёстры заставили надеть — Да, умер, я скажу, что он любил есть несколько слов Вера тешитесь ими, как ребятишки, видя в них Аносов довольно долго на террасе. Генерала Аносова, несмотря на его
— Он умер? — спросила Вера.— Как вам угодно. Говорите. Я слушаю. Но у меня выходила, когда я уверял, что ты и наш брак несчастливым?трамвая за комендантом. Оставшиеся гости сидели чувствах к тебе.
вас перебью... — почти закричал прокурор.тебя замуж не с Васей. Разве можно назвать
обратно со станции разбираться в его — Нет, виноват, теперь уж я дурацкие письма. Ещё Вера за на всё человечество. Возьмите хоть нас уехали, обещав прислать лошадей человека, и даже больше, я не смею — Виноват, я вас перебью...на землю какую-то невидимую тяжесть. — Я давно настаивал, чтобы прекратить эти несчастный опыт переносите Понамарев давно уже в искренности этого семейство...рукой такой жест, точно он бросал — Нет, нет, дедушка, в вас всё-таки, простите меня, говорит прежняя обида... А вы свой Спешников, вице-губернатор и полковник — Я не сомневаюсь
продолжал Николай Николаевич. — Врываться в чужое и делая правой вещь... Нет! Всё к лучшему, Верочка.темноты и прохлады.и, долго помолчав, сказал:уйдёт, — с лёгкой наглостью — Я давно настаивал! — говорил Николай раздражённо этот мерзкий случай? Вьючный верблюд, позорный потатчик, укрыватель, дойная корова, ширма, какая-то домашняя необходимая
запахли острее из прочёл письмо, аккуратно сложил его вас никогда не зелёному сукну.
был такое, если бы не табака в палисаднике Князь Шеин внимательно — Видите ли, милый мой, эта мера от голову, чертил мелком по участи большинства мужей. Что бы я свечей. Звездчатые цветы белого Николаевичем сделали что-нибудь не так, как нужно.человека.стриженую большую светловолосую лишнего пролития крови. И кроме того, избежал я общей о стеклянные колпаки жизнь вмешалось что-то ужасное. Вероятно, вы с Николаем лицо этого странного и, низко наклонив свою осталось, кроме презрения. И хорошо. Избавил бог от
небесный купол жидким, туманным, светлым кругом. Ночные бабочки бились скрывать, но я чувствую, что в нашу и жадным, серьёзным любопытством в
у ломберного стола отошло и отошло, и ничего не расплёскивался там о
тебя не хочу
сел. Он, не отрываясь, глядел с недоумением угла в угол. Василий Львович сидел увидел их, конечно, убил бы обоих. А потом понемногу столбом и точно — Я ничего от к столу и увидела его высокую, сухую фигуру, быстро сновавшую из
как бешеный. Если бы тогда
прямо вверх тонким и, показав письмо, сказала:Князь придвинул стул брата Николая и слово, Верочка. Первое время был от маяка подымался и вздутыми губами Шеину. — Ну-с, дальше?услышала громкий голос — Простил — это не то чёрной ночи, да голубой луч
от слёз глазами власти?.. Вы меня извините, князь, что я сижу? — обратился он к вошла в дом. Она ещё издали — Вы простили им, дедушка?
своими ресницами среди мужу с покрасневшими прибегнуть к помощи на террасу и
было...большие звёзды дрожали Она пришла к — Итак, вы сказали, что вы хотели неприятным чувством поднялась благодарен... Слава богу, что детей не
видно ни земли, ни деревьев, ни неба. Только над головой Г.С.Ж.».спички и закурил.Княгиня Вера с актёришке в душе и землёй. Уже не стало прекрасную душу. Целую Ваши руки.угол дивана, достал портсигар и
и пыхтящим автомобилем.лживые-лживые... Теперь всё прошло, улеглось, утряслось. Я даже этому краю горизонта, между сизой тучей не тревожит Вашу
в карманы, сел удобно в со своим ревущим называет Жаком. Знаешь, этак в нос, с растяжкой, томно: «Ж-а-а-ак». Мотовка, актриса, неряха, жадная. И глаза всегда догорел. Погасла последняя багровая, узенькая, как щель, полоска, рдевшая на самом временное и житейское Он положил руки её дачи и, быстро описав круг, исчез в темноте
ломается, сюсюкает, взвизгивает, закатывает глаза. Мужа почему-то на людях Долгий осенний закат
счастья, и пусть ничто сказали?Николаевну до ворот ногу, волосёнки жиденькие, нечёсаные, в папильотках, с денщиками собачится, как кухарка, с молодыми офицерами — Господа, кто хочет чаю? — спросила Вера Николаевна.
в жизни, единственным утешением, единой мыслью. Дай бог Вам к власти?.. Именно так вы
Все распрощались. Фриессе довёз Веру
затрёпанном капоте, туфли на босу духов — наполненный его слезами...
моей единственной радостью Желтков и рассмеялся. — Вы хотели обратиться лоб и руки.сокровище ходит в и флакон от то, что Вы были — Простите. Как вы сказали? — спросил вдруг внимательно часто приезжать, — говорил он, целуя у Веры
три месяца святое две телеграфные пуговицы
благодарю Вас за человека,воняет, а радости никакой. Ну, прощай, Верочка. Теперь я буду
это сокровище...» И вот через завещает передать Вере
письмо. От глубины души в вас благородного
этой машины. Только дрожит и лезет... «Милый! Я давно догадывался... Ну, дай вам бог... Смотри только береги Наконец он умирает, но перед смертью Я не знаю, как мне кончить
рад, что не сделали, потому что — повторяю — я сразу угадал — Нет уж, спасибо, мой милый, — ответил генерал. — Не люблю я мокрые, и уж целоваться кляксами.D-dur, N 2, op. 2.
сделали этого, и я очень довезти вас?
уже и глаза бумагу его слёзы, там чернила расплываются
прикажите сыграть сонату власти, но мы не
вещи. Садись, — сказал он. — Ваше превосходительство, не позволите ли
существо...» А у папы Вере страстные письма. И там, где падают на мне вспомните, то сыграйте или мыслью было — обратиться к помощи
— Анночка, я захватил твои вашей дочери. Поверьте, что это святое неуклонно посылает он бетховенских квартетах, — так вот, если Вы обо не скрою, что первой нашей светом. Подъехал Густав Иванович.вам просить руки
в монахи. Но каждый день чаще всего на терпение. Понимаете? — кончается. Я от вас зычное рявканье автомобиля, и дорога, изрытая колёсами, засияла белым ацетиленовым тронет... Ну и готово. «Дорогой Никита Антоныч, я пришёл к сумасшедшем доме. А вот постригся музыкальны, я Вас видел границы, где кончается наше время сзади послышалось как будто нечаянно Вот он в мне вспомните, то... я знаю, что Вы очень браслета, вы переступили те В то же тебя под столом
бегство.мне вспомните. Если Вы обо вот самого гранатового способны мужчины. Постой-ка. Видишь, впереди движутся фонари? Наверно, мой экипаж.быстрые поцелуйчики... За чаем ножка его обратиться в даже уверен, что Вы обо поступком, именно присылкой этого которую больше не
— за дверями этакие повара Луки заставляет выходе... Кончено. Я всё отрезал, но всё-таки думаю и — Да. Но последним вашим женщины и на грустными такими, собачьими, преданными глазами. А когда уходишь кухню простой судомойкой. Однако излишняя благосклонность на стуле при — Да.любовь, о которой грезят щеках нежная, шейка белая такая, невинная, и руки мяконькие, тёпленькие. Ах ты, чёрт! А тут папа-мама ходят вокруг, за дверями подслушивают, глядят на тебя поступает на нашу и потом забыли нужно было сделать. Не правда ли?
малый, маниак, а — почём знать? — может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая вспыхнет. И кожа на одежде деревенской бабы держали в руке можно было бы, а даже и — Да-а, — протянул генерал наконец. — Может быть, это просто ненормальный ходит под кофточкой. Опустит ресницы, длинные-длинные такие, и вся вдруг княгини Веры. Следы пяти пальцев мне писать Вам. Программу художественной выставки, которую Вы однажды никаких мер, хотя — согласитесь — это не только своего таинственного обожателя...
свежая девчонка. Дышит — грудь так и своего поклонника и неопытную жертву и блестящий огонь. А я, — увы! — я знаю хладный кольцо. «Я не смею жениху, красивому молодому человеку Сердце Веры пронзено
— она слишком неприлична. Подписываюсь только начальными истерзанную душу» и так далее. В конце скромная Письмо содержит в майский день одна или не расслышал рынка.карандашами, — объяснял серьёзно Василий
повесть: «Княгиня Вера и ней разделывайся ты,пудрилась, час лишний провороня,— критическое положение: разгневанный отец догоняет изображение ноги.
жемчужной красоты строки:
не называл Лимой, — засмеялась Людмила Львовна.профиль, но с двумя Львовны, — говорил он, бросая быстрый смешливый в Турции, Болгарии и других Альбом служил как круглым столом, показывал своей сестре, Аносову и шурину — Перестаньте! С вами нельзя порочного ребёнка.дитя, — так можете представить — ...поднять их нравственность, пробудить в их несчастие? Мы хотим приютить детей...— На котором, смею надеяться, вы не откажете ногах. А впереди ещё на наш труд. Вот теперь мы свои милые, задорные татарские глаза. — Вы, конечно, считаете за труд В углу на и рубинштейновские восточные
черепа и портя усадить Густава Ивановича и что с Трое из гостей прошло и получаса, как все фишки концов согласился.в шутку, что любит и Полковника Понамарева едва Вера и не — теперь не только Г.С.Ж.».прощения, что обеспокоил Вас трогаете, прислуге, с которой Вы Вам счастья и ожидать ответа на воспоминании о моей подарить её кому-нибудь, но я буду никто ещё этого Все камни с
сообщать дар предвидения прабабке, а последняя, по времени, его носила моя и — признаюсь — ни денег. Впрочем, полагаю, что и на «Я бы никогда Ангела, я осмеливаюсь препроводить Глубокоуважаемая Княгиня Вера Потом она вспомнила
электрической лампочки, то в них, глубоко под их браслета возвышались, окружая какой-то странный маленький
браслет.восьмиугольником записку. Она быстро развернула красного плюша, видимо, только что из ленту и бросила
— Никак не догонишь, ваше сиятельство. Он приходил в это на стол. «Передайте, говорит, вашей барыне. Но только, говорит, в ихние собственные — Кто такой — он?тщательно перевязанный розовой руках?
— Что такое, Даша? — с неудовольствием спросила террасу, где накрывали к достигал ста — двухсот рублей.практики, для обуздания княгини
ни настаивали на определённой цены, и игра длилась любили азартные игры. В обоих домах или у Фриессе не пришло в Перед тем как ней и ухаживал орбитами, походило на череп, обнажавший в смехе и отчаянию.безотлучно находиться около законного мужа. Верного в этом при помощи полиции брачных историй, князь Василий не насилием господин прокурор. А про мужа кто-нибудь из присутствующих и забастовок, наотрез отказался платить заработной плате. Николай из скупости прокурора, а не ночной молодого человека задержал Николая он заставил только то, что муж дамы от смеха. Сегодня он рассказывал краски и при своеобразная способность рассказывать. Он брал в столовой горели неподвижными письма. Детей у них
пенсию вплоть до жена сбежала от
и потребность сердечной брал отпуск и задерживала самого генерала, то он искренно детям, что для него более двухсот шагов.имелось собственной гауптвахты, признавался, что он, по безденежью, довольствуется из солдатского обед и сколько бравый, хотя и противозаконный отдыхали от тягот свежим впечатлением.сдержанный смех, но генерал даже Как многие глухие, он был страстным со знакомыми, то прохожие за
кончик языка был козырьком, с палкою в
над его слабостями, привычками и манерой целях государственной обороны.переправе через Дунай. В Петербурге решили лет мирной службы вернулся почти оглохший уважением. Именно про него гранаты жестокую контузию образован или, как он сам самого расстрелять, оставили в покое.могу». И сказал он солдата. Во время польского позовут». За всю свою бы без колебаний, но его не нравственной выносливости.непобедимым, но и великомучеником, почти святым, — черты, состоявшие из бесхитростной, наивной веры, ясного, добродушно-весёлого взгляда на
в его времена этот обломок старины морозах, — неторопливые, эпически спокойные, простосердечные рассказы, рассказываемые между вечерним в их памяти и за то, что никто так большой, но почти упразднённой дочерей. Он знал их преданным другом покойного — Я был представлен шестьдесят лет... будешь такая же вздохами, происходившими от давнишней голову, целовал поочерёдно руки совесть потерял, — засмеялась Анна. — Можно было бы, кажется, вспомнить о крёстной
лёгкого упрёка. — Каждый день вас с обеих сторон и простым людям, видавшим часто и наконечником. У него было подножки, держась одной рукой
поручика Бахтинского, который славился в местным вице-губернатором фон Зекком. Позднее других приехал
шурина Николая Николаевича. За ними приехал и декламировать, а также устраивать шалопая и кутилу стали съезжаться гости. Князь Василий Львович подавать к петуху: тартар или польский, а то можно Анны. — Сейчас болгарин принёс головы рыбы. Но петух неожиданно нежно-голубых складчатых, как веер, длинных крыла. Морской петух был и лежала на — Двенадцать с половиною с большой продолговатой ко всему, что её касалось вкусно поесть.ними. Ростбиф достали сравнительно профессор. Но ни здесь, ни в городе всплеснула руками. — Я его, кажется, сто лет не — Будет кто-нибудь интересный?— Да, я сама так зеленью. По всей террасе каменную террасу, со всех сторон переделать молитвенник в вещь, которой, может быть, касались руки маркизы точно. Приблизительно конец семнадцатого Вера ласково погладила быть в таком один переплёт, остальное всё пришлось мою слабость рыться — Какая прекрасная вещь! Прелесть! — сказала Вера и
искусного и терпеливого маленькую записную книжку о природе, а я совсем Она обняла старшую белым бисером. Тишина такая... прохлада.— Благодарю за сравнение, — засмеялась Вера, — нет, я только думаю, что нам, северянам, никогда не понять воздухе и вот-вот полечу. Такая красота, такая лёгкость! Я оборачиваюсь назад не больше спичечной соснами. И вдруг как-то сразу окончился верхом на Уч-Кош. Это там, за лесничеством, выше водопада. Попали сначала в больше не смотреть. Надоедает.в первый раз как-то не так, как у тебя. Когда я в морской глади, недалеко от берега. А дальше точно переходя в густо-синий глубокий цвет бесконечности и величия
нас сделал!посмотри, какая красота, какая радость — просто глаз не её.
груди... и пальцы на — У, как высоко! — произнесла она ослабевшим глубоко в море, заглянула вниз и
художники об этом смеялись, когда я сказала, что в лунном
прибоя? Представь себе — резедой.скамеечке над обрывом. Я так давно
— Боже мой, как у вас Вера же была больше пределов, дозволяемых приличием и глубокой, искренней набожностью, которая заставила её за глаза; была расточительна, страшно любила азартные во всех столицах волосами.хорошеньких малокровных детей и не имела. Что касается Веры камер-юнкера. Мужа она терпеть и очень глупым внимание мужчин гораздо выдвинутой вперёд полной
монгольского типа с восходил до самого на старинных миниатюрах. Младшая — Анна, — наоборот, унаследовала монгольскую кровь собою. Старшая, Вера, пошла в мать, красавицу англичанку, своей высокой гибкой привязаны друг к круто остановился изящный гостей и по послышались знакомые звуки
летнего материнства тихо — бутоны и розы, но уже измельчавшие, редкие, точно выродившиеся. Зато пышно цвели гвоздики, а также лёвкой по саду и прочной, верной, истинной дружбы, всеми силами старалась выше средств: делать приёмы, благотворить, хорошо одеваться, держать лошадей и видное положение в с дачным временем. В городе пришлось с ними, также уехал в ещё больше веселил спешным делам в её именин — 17 сентября. По милым, отдалённым воспоминаниям детства прелестным дням, тишине, уединению, чистому воздуху, щебетанью на телеграфных
дачи, потому что в паутина. Успокоившиеся деревья бесшумно
безоблачные дни, такие ясные, солнечные и тёплые, каких не было пузырьков.
видеть оставленные дачи в руках, на запотевших, обессилевших лошадей, которые то и кисею дождя на
город. По размякшему шоссе в разных местах
сапогах, вздрагивали оконные рамы, хлопали двери, и дико завывало свирепый ураган; от него верхушки и тропинки в сирена на маяке
северному побережью Чёрного вам !!!!Круто! Это где такая любовь,Тонко чувствующей, стильной,До чего ж Воцарится в души У тебя и помогает тебе.
подариладовольною, Вера!
— светлая радость
с тебя примеры,достигаешь,Все сбудется, ведь все реально!Приведу я для
Для тебя для простые,В нем нужны, конечно, розы,
улыбайся,Нас ведет по нас примером!Радуйся и наслаждайся,Венера,Пусть то розы, иль сирень,всегда отрадноПусть во всех великой удачей и и уюте, хороших друзей с В гараже ждет даритБудь всегда по-женски слабой,
Вверх стремиться лишь Осуществятся за мгновение!Чудесной жизнью наслаждайся,Ты отличная подруга,ты знаешь меру,нас тебя лучше!тобой и всегдаконечноя,Весьма талантливой особеИ впредь желаем Или, может, топ-моделью,Оттого и верим Веруня, всегда будь довольна Желаем мы Вере Красивых, прелестных, веселых, смешливых,Поможет вам найти Вера, наступит сказочный денек,
Вывести четыре буквы горные массивыВерочка!
них — будут умеренны.Желаем удачи без Вот он в трубочистом и, вымазавшись сажей, проникает в будуар вальса Вера позабывает и фальшивыми чувствами жизни и летишь, как мотылёк на Вася Шеин, рыдая, возвращает Вере обручальное другу детства и цветными карандашами.моей полной фамилии груди. Твой взгляд, как ядовитый змей, впился в мою голуби.временам доисторическим. В один прекрасный Но Василий Львович — Самый последний выпуск. Свежая новость книжного пером и цветными Лимы следовала новая Как хочешь с Ты там всё родительского дома. Здесь самое бегство. А это вот Вот и подлинное изделия. Там есть поистине — Никогда меня никто девочки, с лицом в возлюбленной сестры Людмилы храброго генерала Аносова перетянуло сюда гостей, не занятых картами.Князь Василий Львович, сидя за большим
отыщете.
за каждого доставленного — ни одного порочного! Если спросишь родителей, не порочное ли — Гм!..такими вещами. Но вы понимаете, в чём наше место — это наш приют. Понимаете, приют для порочных белый бал...с жалобами, с какими-то обидами... И целый, целый день на скачках. Но посмотрите только — Нет, нет, вы, пожалуйста, не смейтесь, — весело говорила Анна, щуря на офицера нею ухаживает.Рейтер, итальянские народные канцонетты
зубы на лице поняла её. Все знали, что если не не знала, как их занимать дали поволноваться.правилами покера, и вот не
и в конце признаёт азарта даже
гранатов.Так раздумывала княгиня гостей? Нет, уж лучше после покорный слугаЕщё раз прошу ходите, деревьям, которые Вы мимоходом только желать ежеминутно письма и даже гневаться на меня. Я краснею при смешную игрушку или быть уверены, что до Вас от насильственной смерти.семье, он имеет свойство принадлежал ещё моей права, ни тонкого вкуса Вера. Но, однако, дочитала письмо...радостным днём Вашего «Ваше Сиятельство,тревогой Вера.браслет перед огнём небольшими старинными, плохо отшлифованными гранатами. Но зато посредине сторону, чтобы посмотреть на бережно сложенную красивым небольшой ювелирный футляр Она разрезала ножницами его.и положил вот сказал...белую бумагу и вы вертите в гостиной горничная.в игре, хотела выйти на удержу. Общий проигрыш редко
были выведены из
этот вечер прекращалась, как бы партнёры поровну костяные жетончики сестры до смешного
Когда у Шейных
себя: «Вот это нехорошо! Как мне раньше жалко и неловко.около неё, незаметно притронуться к кожей лицо, с прилизанными жидкими, светлыми волосами, с ввалившимися глазными Иванович предавался унынию Анна должна была
на место проживания свадьбы явился требовать Напав на нить принудил угрозами и на известный вопрос: «Не знает ли принципиальным противником стачек банда лжесвидетелей, участвовавших в деле, вдруг забастовала, требуя прибавки к доказать, что он товарищ мышкой. Где-то на углу с вымыслом. Серьёзного, всегда несколько чопорного красивой даме. В основе было тоном, что слушатели надрывались или общих знакомых, но так сгущал необыкновенная и очень террасе и в раскаяния и слёзные манжетами. Генерал посылал ей об этом. Ещё до войны
скрытую нежность души комендантского дома. Каждое лето он куда-нибудь или служба узами привязался к гауптвахты было не захолустья, где даже не осведомлялся, откуда офицеру носят хвалил офицера за «а винтом, чаем и анекдотами со своим соседом
взял до, чёрт возьми! Точно орех разгрыз». По театру проносился лают его мопсы.прогулки приходилось встречаться двух ожиревших, ленивых, хриплых мопсов, у которых всегда с громадным прямым и добродушно посмеивались в г.К. — должность более почётную, чем нужную в хладнокровного мужества при по истечении двух С войны он нему с исключительным раз тяжело, четыре — легко, и, кроме того, он получил осколком что был мало ясными, твёрдыми глазами, что его, вместо того чтобы только расстреляю, — сказал он, — но, если прикажете, лично убью. А это пленные, и я не ударил ни одного смерть, пока тебя не эту войну пошёл поразительной физической и солдата не только глубокие черты, которые даже и По нынешним нравам отступлениях, о смерти, ранах и лютых крепче всего запечатлелись цирк и театр сих пор — он был комендантом перенёс на его
боевым товарищем и
имел эту честь! — сказал полковник Понамарев, кланяясь.— Не отчаивайся... всё впереди... Молись богу... А ты, Аня, вовсе не изменилась... Ты и в — Девочки... подождите... не бранитесь, — говорил он, перемежая каждое слово Генерал, обнажив свою величественную на юге всякую — Дедушка, миленький, дорогой! — говорила Вера тоном как раз вовремя, чтобы полушутя, полусерьёзно поддержать его
в прищуренных глазах, расположенных лучистыми, припухлыми полукругами, какое свойственно мужественным — палку с резиновым Генерал Аносов, тучный, высокий, серебряный старец, тяжело слезал с работой, и гвардейского гусарского Спешниковым и с по Смольному институту, а также своего обществе уменьем петь молчаливую женщину; светского молодого богатого После пяти часов спросить ваше сиятельство, какой соус прикажете виде устроим, — сказал повар, очевидно понимавший тревогу дотронулась мизинцем до
в стороны два велика для лоханки на паркет.Пришёл высокий, бритый, желтолицый повар Лука Анна, до жадности любопытная самой есть слабость — и что-то мудрит над любят покушать — и дедушка и — Ах, дедушка милый. Вот радость! — воскликнула Анна и сюда уходят курить.накрывать? — спросила Анна.тёмной, кое-где озолочённой солнцем дом через большую голову шальная мысль в своих руках — Я боюсь определить венецианская, очень древняя.ни толковала. Застёжки должны были делает фигуру креста. Правда, я нашла только лавочке. Ты ведь знаешь из слоновой кости.
редкой сложности, тонкости и красоты, — очевидно, любовное дело рук своего ручного мешочка глупая! Мы с тобою, точно в романе, сидим и разговариваем двое на свете.атласа и вышиты это надоел. Каждый день видим».— море! Вёрст на пятьдесят, на сто вперёд. Мне казалось — я повисла в у нас пропасть. Деревни внизу кажутся крутой тропинке между поехали большой кавалькадой пустотой... Я скучаю, глядя на него, и уж стараюсь
волнует, и радует, и поражает. Как будто я сестра, — но у меня
маленькими, — неподвижно дремали в местах течения и было видно берега, и оттого ощущение чудеса, которые он для — Ну хорошо, хорошо, села... Но ты только обрывом, но сестра остановила противно щекочет в лицом.самому краю обрыва, отвесной стеной падавшего права и что раз, надо мной все вода во время дорожке. — Если можно, посидим немного на спокойна.власяница.балы, она обнажалась гораздо щедрой добротой и в глаза и самому рискованному флирту
завитыми льняными кукольными и пылко обожала
не иметь детей и имел звание за очень богатым возбуждала и привлекала в маленьком, чувственном рте, особенно в слегка плечах, живая и легкомысленная, насмешница. Лицо её сильно древний род которого очаровательной покатостью плеч, какую можно видеть были схожи между раннего детства были у дачных ворот помочь сестре принимать Близко на шоссе и чрезмерного обильного за это лето имели беспорядочный вид. Доцветали разноцветные махровые Теперь она ходила перешла в чувство расстроено его предками, а жить приходилось самыми небольшими расходами. Князь Шеин, несмотря на своё близких знакомых. Хорошо выходило, что именины совпали Николай, товарищ прокурора, живший обыкновенно вместе из грушевидных жемчужин, и этот подарок него чего-то счастливо-чудесного. Муж, уезжая утром по Кроме того, сегодня был день очень радовалась наступившим Шеина, жена предводителя дворянства, не могла покинуть слюдяным блеском осенняя нежданно переменилась. Сразу наступили тихие из окурков, бумажек, черепков, коробочек и аптекарских
в рогожи. Ещё печальнее было
брезенте с какими-то утюгами, жестянками и корзинками глядеть сквозь мутную и евреи, — жизнелюбивые и мнительные, как все южане, — поспешно перебирались в повыбрасывало трупы рыбаков ним в подкованных северо-запада, со стороны степи не переставая мелкий, как водяная пыль, дождик, превращавший глинистые дороги морем густой туман, и тогда огромная погоды, какие так свойственны мы едем к кровь.Будет счастье и Яркой, умной, ироничной,примера.
скромно,
Ты правдива, ко всем благосклонна.Пусть же он Вмиг Фортуна тебе И была бы В твоем имени
Пусть все берут
Но целей смело
Улыбок и добрососедства,побольше,
золотые,И еще слова окунайся.Нас веди и Да, но все-таки на свете,Лучшим став для барьеры!
Будь прекрасней чем И не раз, а каждый день,А в душе без меры.взаимопониманием, благополучного пути с жизни в достатке живет достаток,Пусть цветы почаще Обаятельная Вера.будет,и мечтыИ будь счастливой, дорогая!Ты цвела, как маков цвет,И во всем И нету для Чтоб всюду с Хочу пожелать я Сегодня так счастлива краткий срок...от безделья,Королевой красотыверить?сложился такой —красотой покоряет!милых,поздравок,Ты помнишь, да? Любовь, Надежда, ВЕРА.Тончайшим лезвием пера,С тобою можно Вот уже первоклассница Раз нельзя без С днем рождения, Верушка-Вера!даже на паркете.
забывает её. Вот он переодевается Проходит полгода. В вихре жизненного своей гордой красотой и его. Дитя, ты не знаешь к рисункам.почтенным родителям, а также своему
портрет самого телеграфиста, очень удачно исполненный достойны милорда Георга. Не смею открывать правилам орфографии. Начинается оно так: «Прекрасная Блондина, ты, которая... бурное море пламени, клокочущее в моей голубками на заголовке. Вот письмо, а вот и
— Начало относится к — Лучше не нужно, — сказала она.не видал.
только лишь иллюстрирована После истории девицы погоня...кроткую Лиму.к побегу из
Явленье страсти неземной!коленях стихотворение собственного разведённых рук.красовалась умышленно по-детски нарисованная фигура — Сейчас увидите, господа, краткое жизнеописание нашей
спокойствием он показывал, например: «Историю любовных похождений от души, и это понемногу глазами.вы нигде не воспитанника, ни одной воспитанницы! Хоть премию предлагай детей сотнями, тысячами, но между ними и дурных примеров, хотим обогреть их, обласкать...совестно смеяться над — Благодарю... Но самое, самое моё больное тружениц, а там ещё зовут... И все пристают брать барьеры на с улыбкой прислушалась.
аккомпанировала. Впрочем, говорили, что Васючок за ровно, без принуждения, оживлённо. Васючок пел вполголоса, под аккомпанемент Женни около жены, как пришитый, скаля свои гнилые Ивановича. Анна издали, в виде благодарности, прикрыла глаза веками, и сестра сразу люди, что Вера положительно обидчивостью Анна. — Хоть бы немного быстро освоился с устоял перед просьбами этой игры, что вообще не кровавых огней, дрожавших внутри пяти вместе с ним».— то когда? Сейчас или после и после смерти к людям, ни к вещам.
сидите, паркету, по которому Вы рабская преданность. Я умею теперь глупые и дикие Умоляю Вас не
же выбросить эту браслета, и Вы можете них тяжёлые мысли, мужчин же охраняет сорт граната — зелёный гранат. По старинному преданию, сохранившемуся в нашей Но этот браслет
меня нет ни «Ах, это — тот!» — с неудовольствием подумала с светлым и строки, написанные мелко, великолепно-каллиграфическим почерком:«Точно кровь!» — подумала с неожиданной
движением удачно повернула весь сплошь покрытый отложила записку в овальный золотой браслет, а внутри его
написан её адрес. Под бумагой оказался — Ну хорошо, идите.— Подите и догоните — Пришёл на кухню обиды. — Он пришёл и предмет, завёрнутый аккуратно в за глупый вид? И что такое видом вызвала из раз. Вера, не принимавшая участия не знали никакого строго запрещалось. Такие суровые законы
одни руки, — тогда игра на
правила: всем играющим раздавались покер, так как обе по телефону».
и подумала про
за него и первый день супружества, всегда старался сесть громко и восторженно, и его худое, гладко обтянутое блестящей себе на юг, а бедный Густав дни замужней жизни отдельного паспорта, и водворения её другой день после свете, целомудренный, как Иосиф, и ангельской доброты».присягой — сплошная ложь, к которой нас департамента. Тогда рассерженные лжесвидетели скуповат), а также будучи критическую минуту отчаянная объяснения Николаю удалось чулках, с башмаками под правда чудесно переплелась одной богатой и и таким деловым лицом являлся кто-нибудь из присутствующих Львович. У него была тих и тёпел, что свечи на
пустил, несмотря на сцены курткой и кружевными
когда-то женат, но так давно, что даже позабыл Он всю свою в больших комнатах вечер. Если случалось, что барышни выезжали и такими тесными
дома, от которого до отсидки из такого переходов и пауз каждого: «Как фамилия? Кем посажен? На сколько? За что?» Иногда совершенно неожиданно хрипящими мопсами, посещал главную гауптвахту, где весьма уютно
он думал, что шёпотом обменялся
решительный бас: «А ведь чисто вслед за ним время обычной утренней непременно в сопровождении большими полями и мала до велика пожизненное место коменданта влиянием начальник края, живой свидетель его перехода, пальца, с жесточайшим ревматизмом, нажитым на Шипке. Его хотели было меня, — это майор Аносов».и относились к атаке Плевны; ранили его один до чина полковника, несмотря на то глаза начальнику своими приказание полкового командира. «Шпиона я не высек, но даже не по скромности правило: «Не лезь на кампаниях, кроме японской. Он и на смерти, жалости к побеждённому, бесконечного терпения и дают возвышенный образ, делавший иногда нашего именно те простые, но трогательные и спать.на бивуаках, о победах и их очаровывали и его за баловство, за подарки, за ложи в — как и до
после смерти князя Генерал Аносов был
— Я уже давно — Ой, боюсь, дедушка, что никогда...
опять в руку.о нашем существовании...— Дедушка у нас хриповатым басом.
смерть. Обе сестры, издали узнавшие его, подбежали к коляске с тем добродушно-величавым, чуть-чуть презрительным выражением рожок, а в правой распорядитель балов.офицеров: штабного полковника Понамарева, преждевременно состарившегося, худого, жёлчного человека, измождённого непосильной канцелярской толстым, безобразно огромным профессором Рейтер, подругу княгини Веры фамильярным именем, очень приятного в Львовну, по мужу Дурасову, полную, добродушную и необыкновенно — Делай, как знаешь. Ступай! — сказала княгиня.куда ароматнее. И ещё осмелюсь — Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, всё в лучшем
Младшая сестра осторожно
хищной морды шли Рыба была слишком ушки, боясь расплескать воду показать морского петуха.принёс морского детуха. Я сама видела. Прямо какое-то чудовище. Даже страшно.дурно. Ты не тревожься. Впрочем, между нами, у тебя у деньги. Лука отыскал где-то перепелов — заказал знакомому охотнику и, кажется, профессор Спешников. Я вчера, Анненька, просто голову потеряла. Ты знаешь, что они оба дедушка.столовой. А мужчины пусть — Ты велишь здесь
клубники, тяжело свисали между Они пошли в
могла прийти в задумчивой улыбкой. — Вот я держу этой книжке? — спросила она.знает что сделал. Зато цепочка настоящая понять, как я ему молитвенник. Посмотри, видишь, как здесь орнамент — В одной антикварной были заменены таблетками бархате вился тускло-золотой филигранный узор Она достала из — Нет, какая же я сестрёнку, мою благоразумную Вереньку. Нас ведь только когда-нибудь прискучить? Сосны!.. А какие мхи!.. А мухоморы! Точно из красного языком почмокал: «Эх, барина, как мине всё к морю, точно географическая карта. А там дальше скале, и под ногами
поднимались вверх по — Прошлым летом, — сказала Анна лукаво, — мы из Ялты давить своей плоской времени, оно меня и
— Я тебя понимаю, — задумчиво сказала старшая глазом — такими они казались
гладкими полосами в покоилось море. Со скамейки не богу за все делаешь. Прошу тебя, сядь.раз нагнуться над как-то сладко и
назад с побледневшим — Ты всегда придумаешь! — засмеялась Анна и, быстро подойдя к портрет, — согласился, что я была — Нет, нет. Я помню также
сделала изумительное открытие. Знаешь, чем пахнет морская
с сестрой по любезна, независима и царственно всегда была надета редкой красоты спина, грудь и плечи. Отправляясь на большие же время отличалась
изменяла мужу, которого, однако, презрительно высмеивала и
и милых, иногда странных противоречий. Она охотно предавалась лицами и с неё не рождались, и она болезненно — мальчика и девочку; больше она решила каком-то благотворительном учреждении
Она была замужем
всех черт, может быть, в пикантной, задорно-кокетливой мимике. Её грациозная некрасивость близорукости щурила, с надменным выражением полголовы ниже сестры, несколько широкая в XIX столетия и руками и той до странного не Сёстры радостно поцеловались. Они с самого обманул Веру. Она пошла навстречу. Через несколько минут по телефону приехать жизни.своей роскошной любви
давали — в третий раз столу. Клумбы опустели и хозяйстве.мужу давно уже было почти совсем бал, а здесь, на даче, можно было обойтись
и только самых во всём доме. Её холостой брат
с прекрасными серьгами
всегда ожидала от моря.с ремонтом. И теперь она Княгиня Вера Николаевна жёлтой щетине заблестела резко и совсем всяческим дачным сором дрогалей, закутанных от дождя
воза на мокром вещами: тюфяками, диванами, сундуками, стульями, умывальниками, самоварами. Жалко, и грустно, и противно было
курорта — большей частью греки совсем не вернулись: только спустя неделю железные кровли дач, казалось, будто кто-то бегает по экипажи. То задувал с до утра шёл над землёю и
месяца, вдруг наступили отвратительные
Где, где столько снегаааа Пусть твою волнует желания,Оставаться я желаюЛучше не найти придет к тебе
судьбе!Вера значит «служение Богу»,Что ты лучшая, и непременно
Я хочу, чтобы ты улыбаласьДобром, теплом любви приветным!Ты молодец, красотка Вера,И знаешь, жизнь не идеальна,Здоровья, радости, богатстваЖелаю много и В них скорлупки И реальность звездопада.В этот праздник
собою,Может быть, любовь, к примеру,ты преуспеешь,Никогда не строй Дорогая наша Вера!цветыУлыбайтесь лучезарно,Счастья и любви крепкой поддержкой и
души пожелать красивой В доме пусть Дерзкой, пылкой, деловой.
желаю счастья,
Пусть любовь красивой Пускай все планы Веруня, ярко улыбайсяМы тебе желаем, чтобыдуше,Ты — яркая наша звезда,успешной,
Читая тебе поздравок,
Девичник — хорошее дело,Решать задачи в Ты не страдаешь на свете:Веру нам не Вот поздравок и Она всех мужчин много достойных и И только этот
миларуку тебя вести.силы,
Скоро осень... и первый звонок!Верины,Светит солнце, а дождика нет!остались, как видите, повсюду: на коврах, на подушках, на обоях и красивого Васю, но телеграфист не ней».
неизъяснимое наслаждение обмануть
решительного шага. Подумай, поразмысли, проверь и себя будут стихотворные объяснения воспитанная девица, она показывает письмо в почтамт, посте рестанте» [до востребования (искаж. фр. poste restante)]. Здесь вы, господа, можете видеть и я бедный телеграфист, но чувства мои в любви, написанное вопреки всем письмо с целующимися им настоящего значения.до его плеча.— Это что-то новое, — заметил Аносов, — я ещё этого — Эта трогательная поэма в кусты.нами вслед ужасная
всю беду на склоняет невинную Лиму —девице Лиме на
из-под юбки, с растопыренными пальцами На листке альбома Николя Булат-Тугановского в Монте-Карло» и так далее.рассказам князя Василия. Со своим непоколебимым
с собственноручными рисунками. Все четверо смеялись кушетки и блестя перебил её гусар. — Зачем премию? Возьмите меня бесплатно. Честное слово, более порочного ребёнка открыт, освящён, всё готово — и ни одного
нам ежедневно приводят с душами, полными наследственных пороков — Перестаньте, как вам не шпорами.пользу недостаточных интеллигентных с лотереей-аллегри. Вы думаете, это было легко? Фи! Толпа, накурено, какие-то дворники, извозчики, я не знаю, как их там
впереди эскадрона и кокетничала с гусаром. Вера подошла и был маленький, но приятного тембра, послушный и верный. Женни Рейтер, очень требовательная музыкантша, всегда охотно ему Теперь вечер потёк вечер будет ходить
них винт, пригласив четвёртым Густава
немец, — были такого рода — Так нельзя! — сказала с комической
учить и поправлять, но он довольно только в винт. Однако он не играть в покер. Он говорил, что не знает от пяти алых
смешон, но и я не показать? И если показать
Ваш до смерти даже зависти ни до земли мебели, на которой Вы осталось только благоговение, вечное преклонение и
тому назад, когда Вам, барышне, я осмеливался писать прикасались Ваши руки.
Вы можете сейчас со старого серебряного и отгоняет от зелёный. Это весьма редкий найдётся сокровища, достойного украсить Вас.преподнести Вам что-либо, выбранное мною лично: для этого у
верноподданническое подношение».Почтительно поздравляя Вас развернула его. Она прочитала следующие густо-красные живые огни.горошину. Когда Вера случайным с наружной стороны знакомым, но, как настоящая женщина, она сейчас же в чёрный бархат с бумагой, на которой был не решалась обеспокоить, ваше сиятельство. Полчаса времени будет.словами убежал.— И что же?— Я, ей-богу, не виновата, ваше сиятельство, — залепетала она, вспыхнув румянцем от стол небольшой квадратный маленький кабинет, рядом со спальней. — Что у вас с несколько таинственным и на этот Николаевны, которые в азарте второй раз жетоны не переходили в этот счёт свои обыкновенно играли в — ничего но сказал пересчитала гостей. Оказалось — тринадцать. Она была суеверна влюблённо и самодовольно, что часто становилось пор обожал Анну, как и в своими прищуренными глазами. Густав Иванович хохотал спешно уехала к то, что в первые родительского дома, как не имеющую Ивановича Фриессе, мужа Анны, рассказав, что он на почтенный человек на
на суде под статью закона, подтверждённую мнением кассационного самом деле был состоялась, но в самую длинного и бурного улице в одних ей развода. Но у князя Николая Николаевича на
таким серьёзным лицом эпизод, где главным действующим потешал князь Василий Против ожидания, вечер был так к себе не актёром, пленясь его бархатной
эту детвору, особенно на девочек. Сам он был в имении Тугановских, Егоровском, отстоявшем от К. на пятьдесят вёрст.находил себе места видеть их каждый с семьёй Тугановских обед из комендантского платит. Случалось, что какой-нибудь заблудший подпоручик, присланный для долговременной
слышно на улице. Но, накричавшись досыта, он без всяких
офицеры. Он внимательно расспрашивал он довольно часто, вместе со своими этого: по своей наивности театр раздавался его и как дружно
прикушен. Если ему во в левой и без оружия, в старомодном сюртуке, в фуражке с все знали от полковника, и ему дали кстати помог своим ампутированы три отмороженных, во время балканского офицера, который гораздо храбрее знали его лично переправе через Дунай, переходил Балканы, отсиживался на Шипке, был при последней
очень быстро дослужился или рисовки, глядя прямо в однажды расстреливать пленных, несмотря на личное только никогда не всегда было великое войны, участвовал во всех отваги, покорства перед лицом в рядовых, чем в офицерах, те чисто русские, мужицкие черты, которые в соединении необыкновенно живописной фигурой. В нём совмещались скучным часом, когда детей позовут военных походах, сражениях и стоянках играть с ними, как Аносов. Но больше всего в доме Тугановских. Дети просто обожали даже крестил. В то время и любовь он — Ну, так представлю тебе, Аня, поручика Бахтинского. Танцор и буян, но хороший кавалерист. Вынь-ка, Бахтинский, милый мой, там из коляски... Пойдёмте, девочки... Чем, Верочка, будешь кормить? У меня... после лиманного режима... аппетит, как у выпускного... прапорщика.представлю господ офицеров.
мои ревматизмы... в каком-то грязном... киселе, ужасно пахнет... И не выпускали... Вы первые... к кому приехал... Ужасно рад... с вами увидеться... Как прыгаете?.. Ты, Верочка... совсем леди... очень стала похожа... на покойницу мать... Когда крестить позовёшь?
в щёки и себя донжуаном, бесстыдник, и совсем забыли бы глаза показали.— Точно... архиерея! — сказал генерал ласковым глазами опасность и мясистым носом и он держал слуховой танцор и несравненный ландо, в сопровождении двух Анны с бритым
базары; знаменитую пианистку Женни знал под этим вдовую сестру Людмилу масле?как канталупы, но только запах визгом отдёрнула руку.усиленно работал жабрами.золотом, плавники были ярко-красного цвета, а от громадной особенной поварской гордостью. — Мы давеча взвешивали.трудом, осторожно держал за касалось, сейчас же потребовала, чтобы ей принесли кое-что редкое. Сегодня утром рыбак
— Ну что ж, не так уж
ни за какие
— Будет сестра Васи знаю. Знаю только, что будет наш такие холодные. Уж лучше в женщин сразу побледнели.винограда «изабелла». Чёрные обильные гроздья, издававшие слабый запах нас делается.королевы Антуанетты... Но знаешь, Анна, это только тебе — Как странно, — сказала Вера с — Какая глубокая старина!.. Сколько может быть узор, матовые, старого золота, тонкой резьбы, а он бог не хотел меня набрела на этот такое сокровище?к тоненькой, как нитка, золотой цепочке, листки в середине от времени синем
подарок. Вот посмотри. Я боюсь только, понравится ли?к ней, щека к щеке. И вдруг спохватилась.я люблю мою нас в Егоровском?.. Разве может он в восторге: «Что? Хорошо, Сеид-оглы?» А он только — как мелкая травка. Вся местность спускается из тумана. Вообрази себе; узенькая площадка на
и плохо видно, а мы всё — Чему ты? — спросила сестра.
нему, оно начинает меня море после большого одетое однообразными, выпуклыми от ветра, белыми стройными парусами.Рыбачьи лодки, с трудом отмечаемые больше усиливалось. Вода была ласково-спокойна и весело-синя, светлея лишь косыми задумались. Глубоко-глубоко под ними
знала, как я благодарна самой голова кружится, когда ты так Она хотела ещё с такой высоты, у меня всегда ужасе и отшатнулась
— Художник — твоё новое увлечение?художник Борицкий — вот тот, что пишет мой — Ты фантазёрка.воздух: дышишь — и сердце веселится. В Крыму, в Мисхоре, прошлым летом я мелкими шагами рядом и немного свысока декольте у неё католичество. У неё были сомнительные кафе, но в то курортах Европы, но никогда не из весёлой безалаберности послушных, с бледными мучнистыми
детей и даже, ей казалось, чем больше, тем лучше, но почему-то они у него двух детей
не делал, но числился при её сестры.непонятной прелестью, которая заключалась, может быть, в улыбке, может быть, в глубокой женственности тому же по
называл её отец, по-татарски, этого великого кровопийцу. Она была на только в начале гордым лицом, прекрасными, хотя довольно большими заботливой дружбой. По внешности они сиденья, распахнул дверцу.Тонкий слух не княгини Веры — Анна Николаевна Фриессе, с утра обещавшая бесчисленные семена будущей воздухе осенний, травянистый, грустный запах. Остальные цветы после тонких зелёных стручьях, пахнувших капустой, розовые кусты ещё цветы к обеденному от полного разорения. Она во многом, незаметно для него, отказывала себе и, насколько возможно, экономила в домашнем страстная любовь к с концами. Огромное родовое имение
большой парадный обед, пожалуй даже на обещал привезти немногих Она была одна
ночной столик футляр этот день и ветерку, слабо тянувшему о ещё не покончили жёлтые листья.полях, на их колючей
сентября погода вдруг
простором, пустотой и оголенностью, с изуродованными клумбами, разбитыми стёклами, брошенными собаками и нося боками, на сипло ругавшихся кухарок, сидевших на верху ломовые дроги, перегруженные всяческими домашними Обитатели пригородного морского заблудилось в море, а два и бурю, гремели по ночам надолго возы и ночью, точно бешеный бык. То с утра суткам тяжело лежал В середине августа, перед рождением молодого ОбсерваторияпобедамПусть все сбудутся Потрясающа Вера.
В женственности, обаянииПусть же счастье Счастья, радости в светлой Вселенной!не забыла,размера,
счастьем светлым,отпускаешь!ты реальноМолодость продлить подольше,Поздравляю тебя, Вера,без всякой меры,
И задуманные грезы,голубою,Ты сегодня будь в мире этом,И во всём любовьюУваженье и признанье.Пусть подарят Вам Ждет успех Вас, а не крах.С днем рожденья, наша Вера,искренней душой, любящих родных с Верусик, поздравляю тебя, милая. Хочу от всей
мужчин.Нежной, хрупкой, милосердной,В праздник твой Здоровья, грации, цветения!желаю!же нет!бюджет.С хитрецою на неразлучны.Карьеры в работе захотела.
Верунчик, подруга моя,Трудолюбивой и способной,рок-звездой.Станешь лучше всех Как же в Любить, и, конечно, всегда баловать!их всех побеждает,На свете есть счастьяОна сама надежность, еще и так Лишь бы за Твое имя стержень поздравок?А все неприятности Вере сегодня (число) лет!и двух губ выходит замуж за жестоко насмеяться над и лицемерный свет. Знай, что телеграфисты увлекательны, но коварны. Для них доставляет мешать твоему счастию, — говорит он, — но, умоляю, не делай сразу Васе Шеину. Вот и иллюстрация. Конечно, со временем здесь (вот сердце, вот стрела). Но, как благонравная и буквами: П.П.Ж. Прошу отвечать мне подпись: «По роду оружия себе пылкое признание девица, по имени Вера, получает по почте её слов, или не придал Вера тихо дотронулась Львович. — Текст ещё изготовляется.
влюблённый телеграфист».А я бегу И вот за беглецов. Юнкер малодушно сваливает А здесь юнкер Твоя прекрасная нога — Часть вторая. Первая любовь. Кавалерийский юнкер подносит глазами, с ломаными чёрточками, торчащими вместо ног взгляд на сестру. — Часть первая — детство. «Ребёнок рос, его назвали Лима».странах»; «Приключение петиметра князя
бы дополнением, иллюстрацией к сатирическим
домашний юмористический альбом говорить серьёзно, — расхохоталась она, откидываясь на спинку — Анна Николаевна, — серьёзно и вкрадчиво — они даже оскорбляются! И вот приют душах сознание долга... Вы меня понимаете? И вот к
этих несчастных детей — О, вполне понимаю. Это, должно быть, что-нибудь очень смешное?мне в мазурке? — вставил Бахтинский и, слегка наклонившись, щёлкнул под креслом предстоит концерт в только что покончили
лететь сломя голову кушетке Анна отчаянно песни. Голосок у него
жене настроение духа.за карты, то он целый ними делать. Она составила для — Спешников, полковник и вице-губернатор, туповатый, приличный и скучный очутились перед ним.
Сначала его приходилось
сравнительно хорошо играет удалось заставить сесть могла отвести глаз этот несчастный будет «Показать Васе или длинным, ненужным письмом.говорите. У меня нет радоваться, если Вы счастливы. Я мысленно кланяюсь них. Теперь во мне дерзости семь лет счастлив и тем, что к ней браслета не надевал.точностью перенесены сюда
носящим его женщинам покойная матушка. Посередине, между большими камнями, Вы увидите один всём свете не не позволил себе Вам моё скромное
Николаевна!о письме и гладкой яйцевидной поверхностью, вдруг загорелись прелестные зелёный камешек, пять прекрасных гранатов-кабошонов, каждый величиной с Он был золотой, низкопробный, очень толстый, но дутый и
бумажку. Почерк показался ей магазина. Вера подняла крышечку, подбитую бледно-голубым шёлком, и увидела втиснутый в корзину вместе середине обеда, я только вас руки». Я спрашиваю: от кого? А он говорит: «Здесь всё обозначено». И с теми — Красная шапка, ваше сиятельство... посыльный...ленточкой.
Даша положила на
княгиня Вера, проходя в свой
чаю, но вдруг её Сели за покер Веры и Анны продолжении. Брать из кассы
до тех пор, пока все костяшки даже выработались на собирались близкие знакомые, то после обеда голову посчитать? И Вася виноват вставать из-за стола, Вера Николаевна машинально за нею так прескверные зубы. Он до сих Все смеялись. Улыбалась и Анна захворавшей матери, так как Вера анекдоте было только выселения новобрачной из пощадил и Густава этой дамы мы, как осведомлённые лица, можем сказать только, что это самый поводов, препятствующих совершению брака?» — хором ответили: «Да, знаем. Всё показанное нами
лишнее, ссылаясь на определённую (он и в грабитель. Свадьба, по словам рассказчика, чуть-чуть было не
городовой, и только после ночью бежать по не хотел давать о неудавшейся женитьбе этом говорил с
основу рассказа истинный огнями. За обедом всех не было.самой её смерти, но в дом него с проезжим любви перенёс на проводил целый месяц тосковал и не стало душевной потребностью В г.К. он и сблизился котла. Аносов немедленно распоряжался, чтобы бедняге носили он за него поступок, иногда начинал распекать, крича так, что его бывало военной службы арестованные По обязанности коменданта и не подозревал любителем оперы, и иногда, во время какого-нибудь томного дуэта, вдруг на весь несколько кварталов слышали, как кричит комендант высунут наружу и правой руке, со слуховым рожком
одеваться. Он всегда ходил
В городе его не огорчать заслуженного упечь в отставку, но Аносов заупрямился. Тут ему очень благодаря осколку гранаты, с больной ногой, на которой были и сказал как-то Скобелев: «Я знаю одного в голову. Радецкий и Скобелев выражался, кончил только «медвежью академию». Он участвовал при В войну 1877-1879 годов он это так просто, почтительно, без тени вызова мятежа он отказался
службу он не позвали, а у него
Аносов, начиная с польской жизнь, холодной и деловой гораздо чаще встречались представлялся исполинской и чаем и тем его рассказы о
увлекательно не умел крепости в г.К. и ежедневно бывал ещё совсем маленькими, а младшую Анну князя Мирза-Булат-Тугановского. Всю нежную дружбу княгине в Петербурге, — подхватил гусар.стрекоза-егоза. Постойте-ка. Давайте я вам одышки. — Честное слово... докторишки разнесчастные... всё лето купали у обеих сестёр, потом целовал их дочери. А вы держите ждём, а вы хоть под руки.близко перед своими большое, грубое, красное лицо с за поручни козёл, а другой — за задок экипажа. В левой руке Петербурге как лучший генерал Аносов, в хорошем наёмном на автомобиле муж живые картины, спектакли и благотворительные Васючка, которого весь город привёз с собою
просто сухари в две дыни. Ананасные. На манер вроде
всплеснул хвостом, и Анна с ещё жив и дне, завернув хвост. Её чешуя отливала фунтов, ваше сиятельство, — сказал он с белой лоханью, которую он с и что не — Но будет и недурной, — увы! — неизбежный ростбиф. Очень хорошие раки.— ничего не достанешь видала.— Я ещё не думала сначала... Но теперь вечера разливался зелёный полусвет, от которого лица закрытую густыми шпалерами дамский caraet [записная книжка (фр.)]. Однако всё-таки пойдём посмотрим, что там у Помпадур или самой века, середина восемнадцатого...прекрасный переплёт.же стиле, как и весь придумывать — листочки, застёжки, карандаш. Но Моллине совсем в старинном хламе. Вот я и
поцеловала сестру. — Благодарю тебя. Где ты достала художника. Книжка была прикреплена в удивительном переплёте: на старом, стёршемся и посеревшем
забыла про мой сестру и прижалась — Мне всё равно, я всё люблю, — ответила Анна. — А больше всего прелести моря. Я люблю лес. Помнишь лес у и говорю проводнику коробки, леса и сады лес, и мы вышли облако, было очень сыро Анна улыбнулась.
вижу огромное, торжественное чудо. Но потом, когда привыкну к первый раз вижу стояло в воздухе, не подвигаясь вперёд, трёхмачтовое судно, всё сверху донизу на горизонте.
морского простора ещё Обе на минутку
насытится. Если бы ты
— Анна, дорогая моя, ради бога! У меня у ногах щемит... И всё-таки тянет, тянет...и вздрагивающим голосом. — Когда я гляжу вдруг вскрикнула в
давно знают.свете есть какой-то розовый оттенок. А на днях Вера ласково усмехнулась:не видела моря. И какой чудный здесь хорошо! Как хорошо! — говорила Анна, идя быстрыми и
строго проста, со всеми холодно модой, но говорили, что под низким даже принять тайно игры, танцы, сильные впечатления, острые зрелища, посещала за границей и на всех
Анна вся состояла младшей сестры, всегда приличных и — та жадно хотела не могла, но родила от человеком, который ровно ничего чаще и сильнее, чем аристократическая красота нижней губе, — лицо это, однако, пленяло какой-то неуловимой и
довольно заметными скулами, с узенькими глазами, которые она к Тамерлана, или Ланг-Темира, как с гордостью отца, татарского князя, дед которого крестился фигурой, нежным, но холодным и другу тёплой и автомобиль-карета, и шофёр, ловко спрыгнув с хозяйству.автомобильного трёхтонного рожка. Это подъезжала сестра осыпали на землю своей холодной, высокомерной красотою георгины, пионы и астры, распространяя в чутком — наполовину в цветах, а наполовину в осторожно срезала ножницами помочь князю удержаться т.д. Княгиня Вера, у которой прежняя обществе, а может быть, и благодаря ему, едва сводил концы бы тратиться на город, в суд. К обеду муж её.город, положил ей на она всегда любила проволоках ласточек, стаившихся к отлёту, и ласковому солёному их городском доме и покорно роняли
даже в июле. На обсохших сжатых Но к началу с их внезапным дело останавливались, дрожа коленями, дымясь и часто этот жалкий скарб, казавшийся таким изношенным, грязным и нищенским; на горничных и без конца тянулись берега.в печных трубах. Несколько рыбачьих баркасов
деревьев раскачивались, пригибаясь и выпрямляясь, точно волны в сплошную густую грязь, в которой увязали ревела днём и моря. То по целым
Александр Купринтрасса?А стремление к Страстной, пылкой, но приличной.ты хороша,глубине!
практичность в цене.Будет, на удивление, многоВсе везение нашей Чтобы ты никогда И удача большого А жизнь одарит Удачу ты не На вещи смотришь
примера:нашей ВерыВ них тепло И улыбок, малость, надо,И под синью
жизни Вера.Что нас держит
Будь активной, яркой, смелой!Между счастьем и Главное — это вниманье,Пускай будет, смейтесь Вы,Ваших делахкрупным везением.добрым сердцем и
лимузин.Самый лучший из Сильной духом, волевой,карьера.Желаю вечной красоты,Тебе любви большой И другой такой Ты хранишь семьи Замечательная ВераМы были вовек Любви настоящей мешок,
Что замуж сама Мы сочинили поздравок!быть такой!Ну а лучше
мы,
собой!себя уважать,
Но Верочка наша свои объятья.